Давайте я сегодня безоценочно как-то, просто ситуацию опишу, которая возникла с главным доктором Матроски, СИЗО-1, куда мы быстро заскочили с Аллой Яковлевной по срочному медицинскому обращению. Наша благодарность за оперативное устранение мелких недостатков, наша особая благодарность сопровождавшему нас сотруднику (отметили в журнале проверяющих), который помогает нам и помогает людям. Вот, уйдет на пенсию - уже готовый член ОНК. Всю мою работу знает лучше меня кое в чем. Спасибо.
А безоценочно - вот что. Мы не знаем, кто врет, кто правду говорит, мы никого ни на чем не ловим, это не тот случай, тут бы человеку помочь. Вот есть в больнице Матроски больная Д. Разные наблюдатели посещали ее и писали о ней не раз. Ей удалили глаз. По-быстрому вернули в больницу СИЗО-1, как говорит сокамерница, - толком не дав отойти от наркоза. Ведь ее выписывают в больницу? В больницу. А кто будет проверять, есть ли в этой больнице штатный офтальмолог, либо только приходящий? Да никто... Вот вчера после урологической операции так же через несколько часов, без сопровождения медработника на обратном пути, привезли в больницу СИЗО-1 парня Б.. Говорит, растолкали после наркоза, сам в крови - повезли. Но парень - молодец, держится, на судьбу не ропщет. А вот больной Д. страшно и больно.
Больно - потому что удалили глаз. Страшно - потому что чувствует, что падает зрение на втором. Она - моя ровесница, она не хочет ослепнуть и провести остаток жизни в темноте. А кто хочет? Ей ничего не сообщают о ее будущем и перспективах. Просто представьте себя на ее месте.
Вчера она выглядела и держалась ничего. Ждала офтальмолога, ждала перевязки, попросила лишь об обезболивающем. Члены ОНК и Анастасия Николаевна - порекомендовали. Д. действительно дали таблетки, спасибо. Но она говорит, что ей не помогает спазмалгон, или спазган... ну, то, что дают в больнице.
Сегодня она выглядела плохо. При нашем появлении Д. тихо расплакалась и практически не смогла говорить. За нее говорила сокамерница, а Д. только кивала. Сокамерница: она очень хотела рассказать, но боялась, что не сможет говорить, а будет только плакать. Я - могу рассказать? Мы сказали: конечно.
Ну, смысл такой, что на инъекцию Д. вызвали, что вкололи - не сказали, укол не помог. Медсестра, говорят, обматерила, смысл был такой, что мол, чего я тут тебе должна что-то еще и колоть? (А вчера эти женщины так хвалили одну медсестру! добрую, понимающую... а вот это была - другая).
И непонятно: есть обезболивающее в назначениях, или же нет. Мы видели доктора Самсона Валерьевича при входе в изолятор, спросили, не будет ли он любезен поговорить с нами по нескольким больным, доктор сказал: если у меня будет время. Затем мы видели доктора на обходе в больнице, куда пришли и мы, он добросовестно проводил опрос больных... через окошко в двери камеры, так называемую "корму" или "кормушку". В кабинете, когда обход закончили мы, его не оказалось, и мы с Аллой Яковлевной проследовали в кабинет заместителя начальника учреждения. Он позвонил по телефону доктору Мадояну, и, поскольку я не была готова, к сожалению, с доктором побеседовать (извините, я иногда пытаюсь поберечь нервы, когда рядом со мной надежный напарник), сначала, нам показалось, доктор повесил трубку, затем всё же снял ее, и Алла Яковлевна описала по телефону доктору ситуацию с Д. и попыталась сформулировать вопросы.
"Д.? Да она всё врет!" - примерно так сказал коллеге доктор Мадоян. - "Что она там жалуется, ей вообще ничего такого не нужно, никакие обезболивающее".
Алла Яковлевна очень мягко и корректно сказала, что не убеждена, что именно в такой лексике следует говорить о больных заключенных, но это было мельком, и Алла Яковлевна попросила для ознакомления, в соответствии с ФЗ-76 и Основами, медицинские документы больной Д., а также Б. и В.
Что ответил члену ОНК Москвы главный врач больницы Самсон Валерьевич Мадоян?
Он ответил: "Ага, сейчас..." (В том плане, что никакие медицинские документы членам ОНК Москвы с мандатами, выданными Общественной Палатой РФ и согласием Д. на ознакомление с медицинскими документами на руках, предоставлены не будут). После этого трубка была моей коллегой передана должностному лицу учреждения, дабы доктор подтвердил свой отказ выполнять федеральные законы и приказы Минюста. Мы так поняли, что он подтвердил. Что конкретно он говорил - не знаю и не интересуюсь. Запись об инциденте была оставлена общественными наблюдателями в журнале проверок ОНК.
Вот это хороший ответ должностного лица Общественному контролю. "Ага, сейчас..." Ну а что там, ведь доктор Мадоян уже как-то на просьбу ОНК быть хотя бы в их присутствии чуть корректней с больными заключенными и в разговорах о них, уже ответил: "что мне тут - перед ними на цырлах бегать?!", и смутился, нам показалось, даже начальник изолятора. Но, видимо, доктор - такой блестящий специалист, что и подобные реплики ему позволены. А также - медицинские манипуляции в больнице МТ вне присутствия онколога и без, по словам, больного, его согласия на подобные манипуляции. На запрос членов ОНК, сделанный по просьбе этого онкологического больного, доктор Мадоян также отвечать отказался, потребовав от членов ОНК документ, который начальник учреждения может заверить только в нарушение действующего законодательства. Затрудняемся сказать, что доктор тут имеет в виду и почему решил игнорировать законы и косвенно подстрекать к этому других. Берем еще сутки на осмысление. Через сутки к разговору вернемся.
Ну не должен же доктор действительно бегать на... а что это такое вообще - цырлы какие-то?... - перед общественными наблюдателями, исполняя требования федерального законодательства. Не надо бегать, доктор. Ходите медленно и плавно. Или хотите - мы сами к вам придем? Но закон вы исполнять будете. Так, как удобно вам: вы - ценный наверняка специалист, - но вы будете. И мы эту ситуацию без последствий не оставим.
Общественные наблюдатели, я прошу вас обратить внимание на эту ситуацию. И вообще всех - обратить. Я не сторонница резкости, я умею только нежно договариваться. Но происходящее в больнице который раз вызывает у наблюдателей тревогу. Разделите ее с нами, пожалуйста. Доктор очень сердится, когда о нем пишут в газетах. Когда мы руководству доктора пишем о своей озабоченности, нам почему-то больше с 1 января 2014 года никто не отвечает.
Мы не знаем, кто врет, кто не врет. Но Д. - больно. У нее глаз вырезали. Она боится ослепнуть и она плачет. А доктор, нам показалось, вполне неплохо выглядит. Чувствует себя неплохо.
Песенку вот поставлю по мотивам. Ой, почему эту? Вроде, о другом. Но там доходчиво: кому мозг больной свело, куда доктор едет. Что там делать будет. И всякие другие частности. Дьявол - в деталях.
! Орфография и стилистика автора сохранены
