Два года назад в эти числа я написал статью про "этику военного комментатора". Повторю ряд абзацев из нее. За два года их актуальность лишь возросла.
"Допустим, что правительства этих двух сторон максимально циничны, им наплевать на необходимые жертвы и разрушения. Единственное, что их интересует – сохранение собственной власти. Которое, в свою очередь, зависит от поддержки действий правительства населением соответствующей страны. Оба правительства, в идеале, стремятся достичь желаемых ими условий мира, и будут продолжать войну, если понимают, что их население в массе своей готово нести ее издержки. Однако если усталость населения от войны вдруг начнет угрожать власти правительства, последнее легко согласится с любыми условиями противника ради сохранения власти.
Усталость населения от войны является производной от двух факторов: реального масштаба потерь и лишений населения, а также тех нарративов, которые господствуют в соответствующем информационном пузыре. Если нарративы преуменьшают потери и обещают скорую победу, рост фактических потерь увеличивает усталость от войны медленнее. Если наоборот – быстрее.
"Военный комментатор" своими действиями влияет на господствующие в соответствующем информационном пузыре нарративы. Если он преуменьшает потери и вселяет в население уверенность, что противник скоро капитулирует, это увеличивает вероятность того, что противник "сломается" раньше и сторона комментатора достигнет желаемых условий, однако масштаб потерь при этом тоже, скорее всего, увеличится.
В теоретической ситуации, когда "военные комментаторы" с обеих сторон с одинаковым старанием преуменьшают собственные потери, итоговый результат войны будет таким же, как если бы комментаторов не было, но с гораздо большими фактическими потерями обеих сторон. В подобной ситуации "оптимистичные комментаторы" прямо ответственны за рост числа смертей.
В Первую Мировую осознание тупика пришло к некоторым представителям элит уже осенью 1914. Тогда же начались первые неуклюжие попытки вступить в переговоры. Эти маневры, ровно как и докладные начальству о позиционном тупике, повторялись с обеих сторон в самых разных вариантах и в 1915, и в 1916, и в 1917.
Историки до сих пор спорят о том, насколько данные попытки были серьезны, какие у кого были полномочия и инструкции. Я не вижу смысла в это подробно углубляться.
Безотносительно к полномочиям отдельные представители элит с обеих сторон, осознавали ситуацию и делали для прекращения бойни то, что от них лично зависело. Их усилия не принесли результата в том числе и потому, что другие представители элит считали, что прекращение бойни их интересам не соответствует. Правительства боялись, что "позорный мир" приведет их к потере власти, генералы хотели выслужится перед правительствами, и то и другое основывалось на общественном мнении в соответствующих странах.
Общественное мнение, в свою очередь, формировалось выступлениями "патриотических политиков", журналистов и экспертов, которые в 1914 восторгались патриотическим порывом масс и ужасались зверствам противника, в 1915 потешались над карикатурными врагами, которых легко побьют "наши чудо-воины" новым "чудо-оружием", а в 1916 рассказывали своей аудитории, что у немцев скоро кончится еда, у англичан железо, а у русских случится революция. Последняя и правда случилась, только не ясно, кто от этого выиграл. Вклад этих публикаций в продление мясорубки переоценить сложно. Наверняка большинство из данных авторов и политиков искренне верило в то, что писало. Но и Геббельса сложно заподозрить в неверии в дело национал-социализма.
Для большей части Европы все это закончилось довольно плачевно. И даже для тех, кто оказался в числе явных победителей, результат 1918 в сравнению с возможностями мира 1915 выглядит так себе. Тогда Франции предлагали вернуть Лотарингию, оставив Германии Эльзас. В итоге Франция получила и то и другое ценой миллионов жизней. Италия – Муссолини, Россия – коммунистов, а мир – Вторую мировую. Я не знаю, что чувствовали былые энтузиасты "войны до победы", читая впоследствии Ремарка или Олдингтона, но оказаться на их месте не хотел бы".
! Орфография и стилистика автора сохранены
