А давайте я объясню, что такое позиционный тупик и откуда он берется. (На примере ПМВ – а то опять начиталась я военной аналитики, и поняла, что начинать нужно с основ.)
Итак. Долгое время идеальной кульминацией войны считалось "генеральное сражение". Что это такое все хорошо представляют: Аустерлиц, Бородино, Седан, или, если залезать в классику, – Канны.
Описывая по-простому: есть поле (территория, ограниченная в пространстве и охватываемая взглядом); есть две армии. На этом поле они сшибаются, и бьются – полдня, день, два, три, пока одна не отступит.
Главная ударная сила в генеральном сражении это пехота. Кавалерия, артиллерия – это все прекрасно, но сугубо вспомогательно.
Пехота выясняет отношения в ближнем бою, стреляя из ружей / идя в штыковую.
Просто, изящно и – быстро.
XIX век был веком генеральных сражений, и когда началась Первая мировая, командующие со всех сторон были уверены, что и здесь все решится в очередной колоссальной битве.
Первые месяцы, в целом, их ожидания оправдывали: да, армии были побольше, чем при Наполеоне, да, географически сражения расползлись, да, во времени тоже... – но до поздней осени 1914 можно было делать вид, что это детали.
А потом пришлось посмотреть правде в глаза: генеральное сражение сделалось невозможным.
Это означало, что рушилась вся доктрина: все представления о том, как вести войну, и с помощью чего в войне побеждать.
Почему же так получилось?
Короткий ответ:
Из-за качественного скачка в развитии военных технологий.
Длинный ответ:
У немецкого писателя Эрнста Юнгера, ветерана ПМВ, есть знаменитая книга: In Stahlgewittern, "В стальных грозах"/ "В стальном шторме". Что такое этот самый "стальной шторм"?
А это чрезвычайно плотный и смертоносный огонь артиллерии и пулеметов. (Сравнение с бурей и штормом постоянно встречается в дневниках и мемуарах участников ПМВ. Это не Юнгер придумал – это буквально в воздухе витало.)
А что, спросите вы, раньше этого стального шторма не было? Именно что не было.
К 1914 году Индустриальная революция (столь прославленная) породила не только телефоны, камеры, метро и горячее водоснабжение; еще она породила пулеметы, выдавашие минимум по 600 выстрелов в минуту, и дальнобойную тяжелую артиллерию (стреляет издалека; каждый снаряд способен убить и покалечить несколько человек, особо в детали вдаваться не стану).
Итак: новые военные технологии, в первую очередь артиллерия и создавали на поле боя ситуацию "стального шторма".
В чем же проблема? А в том, что солдаты, попав под стальной шторм, просто не способны были выжить.
Больше того: они погибали до того, как успевали выполнить хоть сколько-то значимую военную задачу.
То было полное торжество индустриальных технологий над всем, что раньше так ценилось на войне: над смелостью, героизмом, человеческим подвигом. Шрапнели было все равно, как бить и по кому: по смелому, по трусу, по опытному, по новичку.
А если солдат не может выживать на поле боя необходимое время, то и генерального сражения, как вы уже догадались, никакого не получается.
Вот вам и тупик.
Надо было воевать по-другому; но как – никто не понимал. Никакой другой ударной силы, кроме пехоты, тогда никто не мог придумать.
Первым ответным шагом было закопаться и окопаться – километры траншей защищали пехоту от "стального шторма" (зима 1914/1915).
Проблема в том, что для того, чтобы атаковать, по-прежнему надо было поднять солдат из окопов наверх, на территорию ничьей земли между своими позициями и вражескими.
И на открытой местности войска опять оказывались уязвимы для стального шторма, и гибли, и не добивались никаких весомых успехов.
Так артиллерия стала "богом войны" (и до сих пор ею остается), а пехота оказалась привязана к земле: к окопам, траншеям, к тем неровностям рельефа, которые позволяли укрываться на ничьей земле.
С тех пор война – это территория "стального шторма"; а проблему позиционного тупика пытались разными способами – и с попеременным успехом – решить всю Первую мировую.
(И даже, в целом, решили. Но об этом как-нибудь в следующий раз.)
! Орфография и стилистика автора сохранены
